Уважайте рядового!(Шандор Петефи)

Я офицер. Но встретив рядового,
Который браво отдает мне честь,
Краснею я и думаю упорно:
Какая-то ошибка в этом есть.
Я первый должен честь отдать солдату, —
Ценней нас всех солдат во много раз,
Так, значит, уважайте рядового,
Он, офицеры, выше вас!

С солдатами идем мы вместе в битву.
За что мы бьёмся? Нам ли то не знать!
Один идет бороться за идею,
Другой — своё поместье защищать.
Но слава всех влечёт. Мы все в восторге
От колдовства её прекрасных глаз.
Так, значит, уважайте рядового, —
Он, офицеры, выше вас!

Что знают рядовые об идеях?
Мать-родина! Спросить бы у неё:
Зачем, как мачеха, суёт она солдату
Скупой паёк и ветхое тряпьё.
Грош — плата за солдатские лишенья,
Беда прошла — другая началась.
Так, значит, уважайте рядового, —
Он, офицеры, выше вас!

Солдат не знает, что такое слава,
А если б знал, так в этом что за толк?
Ведь не хранят истории анналы
Имён солдатских. Славен только полк!
Да разве это записать возможно:
Чья кровь и почему лилась?
Так, значит, уважайте рядового, —
Он, офицеры, выше вас!

Поток забвенья смоет и могилы
Солдатские, не то что имена!
Бесплатно посох нищего калекам
Вручает благодарная страна.
И всё ж навстречу ядрам, саблям, пулям
Спешит солдат, чтоб выполнить приказ.
Так, значит, уважайте рядового, —
Он, офицеры, выше вас!


Дебрецен, 1848


Ш. Петефи. Собрание сочинений в 3-ех томах. Т.2 — Будапешт.: Корвина, 1964

Голос ужаса (Эндре Ади)

Взвыл мой пёс, паровозы скорбно скулят...
Ночи порядок таков у нас.
От размноженья зверей и солдат
Эта ночная взволнованность,
Ибо войска умножаются,
Ибо зверьё размножается.

В ветхом лесу заохали
Мёртвые воспоминания,
Ожило вновь и летит из земли
Мерзкое их верещание,
Ибо полуночный лес не пуст,
Ибо у ужаса тысяча уст.

О, ночи, звери, псы, поезда,
Наша судьба, и войска, и жизнь...
Честными были мы все, пока
Здесь воедино не собрались.
Но кто-то стегнул Вселенную,
Жестоко стегнул Вселенную.

И всё отдельное вместе слилось,
И всё-таки разрывается —
Звери, солдаты, пёс, паровоз...
Но мрак в лесах сохраняется,
Великий страх сохраняется,
Все призраки сохраняются.

Поэты разных стран: Стихи зарубежных поэтов в переводе Леонида Мартынова. — М.: Прогресс, 1964

Трубы праздничной почты (Константы Галчинский)

Через лес уж сколько раз
нынче почта пронеслась.
Что ж дивиться? Так всегда ведь накануне рождества
Лопаются сосуды маниакального письмотворчества!
Ясек, что пера и в руки не берёт,
настрочил посланий девятьсот.
Пишет Алоизий и Фуня, и Майя,
разрастается предпраздничная приветомания.
В Кракове на Площади Книги вчера
в днище почтового ящика образовалась дыра —
столько писем, что прямо невперенос!
Вот и еще один письмовоз —
ещё один мостик, ещё одна речка,
и почта въезжает в стены местечка.
Снег перед почтой несётся, как заяц,
трубы почтовые громко играют:
письма, посылки спешим привезти.
Праздники весело вам провести!



На почте четыре оконца, и видно
за каждым по девушке, и все миловидны:
— Я, пани, хотел бы с вашего позволенья
жене отослать заказное срочное отправленье.
(…и еще сообщаю тебе, Марыся:
канарейки улетели, не прижилися,
и золотые рыбки подохли, конечно…
вообще беспорядок ужасный. Целую нежно.)
А вот телеграмма пану Ансельму
о том, чтоб он деньги выкладывал, шельма,
а вот и посылочка: маринад,
Дедушка будет, наверное, рад,
ведь для деда приятнее нет ничего,
чем от внука подарочек под рождество,
маринад ведь для деда не вреден нисколько.
Телеграммочка в Щецин, а в Лодзь —
                                                                           бандеролька,
До свидания, пани! Вы ангел почти!
Праздник желаю весело вам
                                                           провести!




Поздно вечером и утром рано
почта работает неустанно,
трудятся днём и дежурят всю ночь там.
Почта, друзья мои, почта, почта!
Столбы при дороге, в ельнике провода;
мчатся автомашины, летит телеграмм череда.
В сторону, зайцы! Вороны — с шоссе!
Фелек, газуй! Письма срочные все!
Это — гражданское, это – в армию,
это во Вроцлав, а это вот в Вармию.
Это вот в Щецин, в Щебжешин вот это.
Мчится сияющая эстафета,
Так не сверкать и цветам на ветру бы,
как на почтарских шапочках трубы.
Почта! По суше и морю пути!
Праздники весело вам провести.



Между тем в одних домах настраивают
                                                                                 пианино,
А в других хлопотливые тётушки ставят пышки
                                                                     ровнейшим рядом.
24 миллиарда снежных нахлёсток
(буквально: ветер, перемешанный со
                                                                            снегопадом).
Сквозь ветер и снег пробирается письмоносец
с телеграммами, письмами, с пенсией для
                                                      инвалидов войны и труда.
И вот так день за днём. Так всю жизнь он
                                                                                и носится
с этажа на этаж. Словно белка. Туда и сюда!
Собственно, меняется только фон:
в деревнях – петухи, в городах — неон.
Вновь посылка, доплата сто грошей! И снова:
— Распишитесь в получении срочного
                                                                        заказного!
Потому что по почте можно послать что хочешь:
сердце, бутцы и даже стишочек:

Люблю тебя уж столько лет,
грустя и песни напевая.
Люблю, быть может, восемь лет,
а то и девять — я не знаю.

Всё расплылось. Всё спуталось. Где ты, где я —
не знаю, и порой мне мнится,
что ты мой пыл, борьба моя,
а я — твой локон, твои ресницы.
Когда моё сердечко треснет,
вздохните: был, мол, и не воскреснет,
такой лунатик непутёвый.
МОЁ ПЕРО ШВЫРНИТЕ В ВИСЛУ,
А ПРАХ МОЙ – НА ЧЕТЫРЕ ВЕТРА,
А СЕРДЦЕ – В ЯЩИЧЕК ПОЧТОВЫЙ.


Поэты разных стран: Стихи зарубежных поэтов в переводе Леонида Мартынова. — М.: Прогресс, 1964

Жить, пока живётся (Эндре Ади)

Да: жить, пока живётся.
Да: так закон гласит.
Но что нам делать с жизнью, если
Она болит.

Да: грезим о великом.
Да: пусть кипят умы,
Хоть и великого ничтожность
Познали мы.

Да: пересиль страданья.
Да: надо потерпеть,
Пока не явится великий
Профессор-смерть.

Да: жить, пока живётся.
Да: так закон гласит.
Но что нам делать с жизнью, если
Она болит?

 Ади Э. Стихи/Пер. с венг. Леонида Мартынова. М., 1975.
Художник А. Билль 

На балу с Ледой (Эндре Ади)

Под визги музыки, как до небес возрос
Горячий юный пар, благоуханий чары,
Но девы и юнцы в венцах из роз
Воззрились в ужасе на сумрачную пару.

"Кто это?" Мы! Скрываем мы, скорбя,
Смертельность наших лиц за темною вуалью
И наши старые венцы увядших роз
Безмолвно сыплются в веселом зале.

В веселом зале замерли огни
И зимний вихрь взревел взамен оркестра.
Наш танец! Прочь бегут, рыдая и дрожа,
Юнцы — счастливцы, женихи, невесты!

Ади Э. Стихи/Пер. с венг. Леонида Мартынова. М., 1975.

Márton Takáts. Иллюстрация к стихотворениям Эндре Ади. Гуашь, 2003 г.

Сыч страшных сказок (Эндре Ади)

Свистает в комнате моей,
И синеухая, по ней
Глупа, как старых сказок сыч,
Сова летает странная.

В окошко бьется, ухая:
Я одинок, и это я,
Так до сих пор не чувствовал
Я собственного бытия.

Коль встану — улетит ли прочь?
Ой, рассветающая ночь,
Ой, жизнь моя, судьба моя,
Большущий синеухий сыч!

Ади Э. Стихи/Пер. с венг. Леонида Мартынова. М., 1975.

Впереди доброго князя тишины (Эндре Ади)

По лунному свету блуждаю, посвистывая,
Но только оглядываться мы не должны:
Идет
Вслед за мной вышиной в десять сажен
Добрейший князь тишины.

И горе мне, если бы впал я в безмолвие
Или уставился на лик луны:
Стон, треск —
Растоптал бы меня моментально
Добрейший князь тишины.

Ади Э. Стихи/Пер. с венг. Леонида Мартынова. М., 1975.

Márton Takáts. Иллюстрация к стихотворениям Эндре Ади. Гуашь, 2003 г.